Первое правило стрелка - Страница 26

ГЛАВА 9

Куда идем мы с Пятачком – большой-большой секрет.
Винни-Пух

Трое – человек-волшебник, человек-стрелок и человек-дракон – шли по петляющей между холмами тропе и вели светские, ни к чему не обязывающие разговоры.

– Я должен отметить, а вы не можете отрицать тот факт, что человечество – абсолютно бесперспективная и тупиковая ветвь развития, – заявил Бозел. – Затратив много сил, как умственных, так и физических, на создание драконов, эльфов, грифонов и мантикор, Творец отдохнул во время работы над людьми, орками и гоблинами. Однако у орков и гоблинов перед людьми есть неоспоримое преимущество. Они естественны. Они не окружают свою жизнь бесконечным количеством бессмысленных ритуалов, они не налагают на себя никаких ограничений. Если орк хочет пить, он берет воду. Если орк хочет есть, он берет мясо. Если орк хочет любви, он берет женщину.

– Орки – варвары, – заметил Гарри.

– Да! – с энтузиазмом воскликнул Бозел. – Этим они и замечательны! Для недолговечных, ущербных, неполноценных в духовном плане существ варварство является естественным и единственно правильным образом существования. Возьмем, к примеру, эльфов. Эльфы теоретически бессмертны. Они не стареют и не знают болезней. Самая распространенная среди эльфов смерть – это смерть от руки человека. Или орка. А поскольку эльфы не обладают вашей врожденной склонностью крушить все вокруг себя, воюют они редко и живут долго. А когда ты живешь тысячи лет, ты можешь заниматься чем угодно и рано или поздно достигнешь в этом совершенства. Ты можешь слагать стихи, писать прозу или картины, строить дома, ковать мечи и при этом развиваться духовно. Когда ты бессмертен, ты можешь достичь всего. А чего ты можешь достичь, когда срок твоей жизни – лет восемьдесят, и до этого возраста доживают считанные счастливчики? Сколько тебе лет, волшебник?

– Двадцать шесть.

– А тебе, стрелок?

– Не знаю, – сказал Джек. – Я побывал в слишком большом количестве миров, время в которых течет по-разному. Так что мне может быть и двадцать шесть, и полторы тысячи лет.

– По-твоему, дело только в продолжительности жизни? – спросил Гарри. – Если так, то я хочу тебя разочаровать. Волшебники живут долго. Тысяча лет для нас – не предел.

– Волшебники – это люди, которые черной завистью завидуют эльфам и пытаются им подражать, – отрезал Бозел. – К тому же какой процент волшебников доживает до названного тобой возраста? Дай мне статистические данные, если хочешь продолжать дискуссию.

– Процентов десять, – признался Гарри. Это были цифры официальной статистики, но Гарри подозревал, что на самом деле процент еще ниже. Колледж выпускал по сорок волшебников в год, а стариков вроде Горлогориуса можно было пересчитать по пальцам правой руки Фродо Бэггинса.

– Десять процентов, – фыркнул Бозел. – Это слишком мелкие цифры, чтобы оперировать ими в масштабах человечества. Вы плодитесь, как кролики, но совершенно не умеете жить. Это свойственно всем недолговечным расам. У вас просто нет времени, чтобы учиться.

– Значит, мы ни в чем не виноваты, – сказал Гарри.

– Ха! – сказал Бозел. – Ни в чем они не виноваты, как же. Вы, человеки, никогда не признаете за собой никакой вины. Вам легче свалить все на природу, ошибки эволюции или происки окружающих. Вы живете недолго, но вместо того, чтобы наслаждаться хотя бы этим небольшим отведенным вам сроком, вы сами усложняете свою жизнь настолько, что ее и жизнью-то нельзя назвать. Вы придумали для себя игру под названием «цивилизация» и упоенно играете по правилам, которые только вам и понятны. Мужчина полюбил женщину. Женщина полюбила мужчину. Это нормально и естественно. Что становится их следующим шагом? У всех народов, кроме вашего, любящие друг друга мужчина и женщина делают ребенка. А что делаете вы? Вместо того, чтобы заняться процессом воспроизводства, вы бежите в церковь или мэрию и просите какого-то совершенно незнакомого и постороннего вам человека «узаконить» ваш союз. Какой закон вы имеете при этом в виду?

– Человеческий.

– Но в этой ситуации имеет смысл только один закон – закон природы. Однако если мужчина и женщина следуют этому закону, наплевав на искусственные ритуалы, их объявляют чуть ли не преступниками. Где в этом смысл? Где логика? Разве клятва, данная перед лицом постороннего человека, может быть крепче клятвы, которую люди дают друг другу наедине? Разве укрепит она союз любящих сердец, разве она поможет сохранить любовь и пронести ее через все жизненные невзгоды?

– Ты слишком сентиментален для дракона, – заметил Джек.

– Я выслушал слишком много слезливых и слюнявых романтиков, которых ваши так называемые законы привели ко мне на обед, – сказал Бозел. – Я слышал так много историй о несчастной любви, которая стала несчастной именно из-за отношения вашего общества к влюбленным, что могу уже писать книги на эту тему. Даже в стихах. «Нет повести печальней в этом мире, чем повесть о Руслане и Людмиле». Кстати, эти имена хорошо сочетаются между собой. Надо будет подкинуть идею кому-нибудь из грядущих поэтов… Так о чем я говорил, прежде чем отвлекся на рассуждения о любви?

– О несовершенстве человеков, – сказал Джек.

– Вот именно. Человеки несовершенны. И вместо того чтобы упрощать свою жизнь, они ее всячески осложняют. Возьмем, к примеру, нашу с вами ситуацию. Если опустить некоторые частности, это одна из самых банальных ситуаций, которые только возникают во множественной Вселенной.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Гарри.